В стоимость включено: "Цеpковь Спаса Преображения на Ильине улице" XIV в. Построенная в 1374 г. церковь завораживает многообразием декоративных мотивов и стройностью пропорций. Это классический образец архитектуры Новгорода республиканского периода. Всемирную известность храму принесли росписи знаменитого Феофана Грека. Это единственный в мире храм, сохранивший фрески византийского мастера, расписавшего около 40 церквей.
Описание:
Новгородский след византийского гения
В 1378 году в Новгороде появился знаменитый художник из Византии Феофан Грек. Феофан был кочующим мастером, работавшим в разных городах и странах. И, тем не менее, Новгород произвел на него сильное впечатление. Грек не ожидал увидеть среди северных лесов и болот столь славный и богатый город. Здесь его ждал большой и выгодный заказ. Боярин Василий Данилович и жители Ильиной улицы заказали Феофану расписать недавно отстроенный большой и нарядный храм Спаса Преображения.
Теперь пришел черед удивляться новгородцам. Этот грек не походил на художников-затворников, творивших в тиши уединения. Он был настоящий артист-виртуоз, любивший работать на глазах у восхищенных зрителей. По воспоминаниям современников, Феофан во время работы «ногами без покоя стояше», то приближаясь к стене, чтобы нанести несколько молниеносных, размашистых мазков, то отбегая назад, чтобы увидеть результат.
Фирменным знаком, по которому можно безошибочно определить руку Феофана были прозрачные светлые штрихи, которыми художник придавал лицам и фигурам особую выразительность. Эти белые полосы словно выхватывают скорбные лики святых и страстотерпцев из тьмы забвения.
На глазах завороженных зрителей под кистью мастера оживал на сырой штукатурке грозный и тревожный мир. Вот Христос-Пантократор. Взгляд его огромных темных очей пронзает душу, внушая смирение, страх и ощущение собственной ничтожности. Такого Христа невозможно просить о земных, суетных благах, весь его облик как напоминание о Страшном суде, о неминуемой расплате за грехи...
Тот же негасимый огонь горел в глазах святых столпников. Суровы их лики, они словно зовут человека вступить в борьбу с его самым страшным врагом – с самим собой. Мастер пренебрегает деталями. Два-три энергичных мазка и перед нами встают фигуры святых подобные фантастическим призракам. Сделанные смелой рукой, они не имеют ни реального объема, ни материальной тяжести. Они бесплотны и невесомы, а все внимание художника сосредоточено на их глубоком внутреннем мире.
Феофан прожил в Новгороде несколько лет, оказав большое влияние на местных художников. Его манера чувствуется в росписях церквей Успения на Волотовом поле и Федора Стратилата на Ручью, а также в оформлении новгородских рукописных книг.
После Новгорода Феофан много лет трудился в Москве и Нижнем Новгороде. Вместе с Андреем Рублевым, Семеном Черным и Прохором из Городца расписывал кремлевские храмы и великокняжеские терема, писал иконы и иллюстрировал книги. Он и умер на Руси, ставшей его второй родиной.
Но время оказалось безжалостным к творениям гениального мастера. Из всего его огромного наследия уцелели и документально подтверждаются только росписи церкви Спаса на Ильине улицы в Великом Новгороде, остальные росписи и иконы обозначаются искусствоведами как "предположительно принадлежащие кисти великого художника".
Много лет белый снег побелки укрывал и новгородские фрески, и лишь в первой трети двадцатого века они были открыты заново. Реставрацией фресок Феофана занимался замечательный специалист Александр Иванович Анисимов, но в тридцатом году он был арестован по так называемому делу краеведов, а затем расстрелян. Ему помогал другой выдающийся реставратор Павел Иванович Юкин, который также был репрессирован. Работы по раскрытию фресок остановились.
В годы Великой Отечественной войны фрески Феофана оказались под угрозой полного уничтожения. Немцы устроили в куполе храма наблюдательный пункт, поставили печь-буржуйку, копоть от которой, казалось, навсегда похоронила фрески.
После войны ценой огромных усилий реставраторы сумели восстановить уцелевшую живопись, была даже изобретена специальная методика, позволившая уберечь фрески от сырости и так называемых"высолов". Хотя, к несчастью, большая часть фресок погибла безвозвратно, даже небольшие части росписи позволяют оценить как общий замысел ансамбля, так и неповторимую манеру Феофана.
Полностью сохранилась роспись купола и барабана, где изображен Спас-вседержитель. В алтарной апсиде сохранились фрагменты Евхаристии, декоративные полотенца и фрагмент фигуры Спаса на престоле. Хорошо сохранились фрески в Троицком приделе, который служил частной молельней, принадлежавшей заказчику храма боярину Василию Даниловичу.
Искусствоведы считают, что под слоем побелки и штукатурки, возможно, скрываются и другие фрагменты росписей, так что возможно, что нас еще ожидают сенсационные открытия.
В гениальном фильме Андрея Тарковского "Андрей Рублев" есть, как мне кажется, очень точный эпизод с Феофаном Греком. А отец режиссера поэт Арсений Тарковского посвятил художнику такие строки:
Когда я видел воплощенный гул
И меловые крылья оживали,
Открылось мне: я жизнь перешагнул,
А подвиг мой еще на перевале.
Мне должно завещание могил,
Зияющих как ножевая рана,
Свести к библейской резкости белил
И подмастерьем стать у Феофана.
И напоследок расскажу один случай. Однажды на улице меня остановил незнакомый человек и на ломаном русском языке попросил показать ему церковь с фресками Феофана Грека. По дороге он рассказал, что он художник-модернист из Хорватии, а в Новгород он приехал с одной-единственной целью: увидеть работу гениального мастера. В храме Спаса на Ильине заграничный гость находился довольно долго, а когда вышел, не стал ничего говорить, видимо, боясь расплескать нахлынувшие впечатления. И глядя на его восторженную физиономию, я отчего-то подумал о многих своих знакомых, людях вполне интеллигентных, у которых все как-то не получается найти часок-другой, чтобы увидеть то, ради чего другие люди готовы совершить целое путешествие.